Система ЕГЭ впервые за очень долгое время (если не за всю историю России) позволила хоть как-то оценить реальные знания выпускников школ. Раньше эти знания вузы оценивали по своему усмотрению — и, конечно же, делали на этом хорошие деньги и влияние. Поэтому ректоры лучших московских вузов, которые пострадали от внедрения ЕГЭ сильнее всего, и возмущаются им так сильно.

Рядовые педагоги и руководители региональных вузов относятся в массе своей к введению ЕГЭ куда как более спокойно — они видят, что теперь у сына медсестры из Урюпинска появилась реальная возможность поступить в престижный московский вуз. Но хорошего доступа к СМИ у них нет, поэтому и складывается впечатление, что ЕГЭ ненавидит не только горстка отодвинутых от кормушки, но и вообще все.

Конечно, определённая коррупция при сдаче ЕГЭ присутсвует. Однако большая часть историй про «стобалльников из Чечни» на поверку оказывается обычными выдумками. Так, статистика показывает, что в республиках Северного Кавказа в 2011 году было 53 стобалльника, в 2012 — 25, а в 2013 — 34.  В процентном соотношении это значительно меньше, чем на остальной территории России. В Москве, например, в 2013 году было зафиксировано 1’622 стобалльных результата.

В целом можно заключить, что коррупция после введения ЕГЭ значительно уменьшилась, однако при этом переместилась из приёмных комиссий вузов в среду принимающих участие в проведении ЕГЭ чиновников. При этом государство продолжает ужесточать контроль за порядком сдачи ЕГЭ и перекрывать возможные лазейки для списывания.

Стоит признать, сильнейших ЕГЭ действительно не определяет. Потому что сильнейший — тот, который должен поступить в МГУ или МФТИ — это не тот, кто способен решить 20 стандартных задач, а тот, кто способен решить две нестандартных. Подобным вузам — менее 30 шт. по России — вернули право налаживать свои отборы.