Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии в данной новости.
Рассказ о границе
Часть 1. Техники
Я не помню, когда я родился. Увы, это закрытая область моей памяти. Я также не помню, что было до моего рождения.
Одно понятно: существует незримая граница, которая связывает мозг в своих движениях, не дает вспомнить то, что, по ее мнению, не дозволяется помнить.
Но как же мне хотелось узнать то, что я не помню!
Порою, сидя под лучами нестерпимо яркого солнца, я пытался освоить технику перехода через границу и проникновения в свои прошлые памяти. Об этой технике мне как-то, будучи одурманенным, рассказал Хроматый. Жаль, но почему-то его техника мне не помогала абсолютно. Я не знаю, почему. Я даже пробовал одурманивать свое сознание той же травой, что и Хроматый (я проследил тайком, где он ее берет), но безрезультатно.
Точнее, результат был, но не тот, которого хотелось: меня просто рвало дальше, чем я видел да три дня после этого ощущалась слабость во всем организме...
Наверное, трава — это не мое.
Или это не моя трава.
Или что-то еще.
Но я не унывал.
Я пытался придумать свои собственные техники пересечения границы и проникновения в прошлое.
Например, я заставлял мозг представить свою собственную жизнь в виде стопки файлов, где верхний файл — это, грубо говоря, день сегодняшний, а каждый из файлов, расположенных снизу — это автосохраненные копии прошлых состояний. Оставалось только двигаться вниз по копиям, чтобы вспомнить все. Вплоть до самой первой копии, с которой, надо полагать, и начинается существование моей души.
Обидно, но эта, казалось бы, действенная техника мне не помогла. То есть, помогла, но неглубоко. Отмотать файлы получилось приблизительно до весны — там оказалось первое, что я помню. Когда я, еще мелкий, сделал пару своих первых шагов, а потом ноги мои переплелись, и я рухнул фейсом в грунт.
Родители тогда смеялись, да, но это не было обидно. Я учился ходить.
Другая техника, которую я придумал, заключалась в следующем. Моя жизнь — это здоровая библиотека, полки которой забиты книгами. Каждая книга — это какой-нибудь отдельный эпизод моей жизни. В каждой уважающей себя библиотеке есть картотека, содержащая сведения обо всех книгах, которые там есть. Да еще и с привязкой ко времени поступления на учет. Вот эту особенность учета и захотелось мне использовать: я начинал с прочтения книги, которая описывала день сегодняшний, затем по картотеке выбирал книжку, поступившую чуть раньше, читал ее, и так далее, вглубь.
Глубина глубины, правда, оказалась неглубокой.
В этом оказались повинны, если не ошибаюсь, крысы, которые сгрызли старые карточки, и плесень, которая довершила дело, начатое крысами. Я не смог прочитать старых книг, да что там говорить, большую часть из них я даже и не увидел. С уничтоженной системой учета их невозможно было отыскать на полках — а наугад найти то, что нужно, не получилось.
Впрочем, ковыряние в книжных полках позволило освежить многие, местами даже потешные сцены из своей жизни. Как, например, вот такую: однажды, шатаясь под ливнем по лесу, я вышел на железную дорогу.
Я очень люблю железные дороги и все, что с ними связано: рельсы, шпалы, семафоры, стрелки, тепловозы...
И вот, вышел, стою. Всюду разносится аромат шпал. Хорошо так сделалось на душе, что я даже провалился в небытие, практически задремав стоя. И вдруг резво так из-за поворота вылетает маневровый тепловоз, машинист замечает меня на рельсах, врубает головной прожектор и жмет на гудок. Меня, естественно, в момент выбрасывает из нирваны. С перепуга (попробуй не испугайся, когда на тебя летит много тонн металла), едва не обделавшись, я пулей сиганул по каменной насыпи вниз, в спасительный лес. Там, в безопасности, я через плечо взглянул на пролетающий мимо тепловоз: машинист орал песни, высунувшись из окна и размахивая жестяной фляжкой. Черт, елки-палки. Ладно хоть просигналил, а то не миновать бы мне преждевременной кончины...
В общем, я изрядно поднаторел в деле придумывания мысленных техник. И пусть они не обеспечивали мне достижения нужного результата, но я с удовольствием складировал их в свою умственную копилку. Там были, например, такие экземпляры:
1) Лента Морзе. Проблема этой техники была чем-то сходна с проблемой библиотеки. По мере отматывания ленты назад код Морзе становился нечитаем. Местами куски ленты отсутствовали — «спасибо» крысам.
2) Спиральная лестница. По мере спуска то перила исчезали, то ступеньки были сгнившие и норовили рассыпаться под ногами в труху, то они вовсе отсутствовали, а перепрыгнуть зияющие провалы я не мог. Не умею прыгать так далеко.
3) Батискаф. С океанической поверхности, символизирующей настоящее, я пытался погрузиться на дно, в прошлое, но было просто страшно: батискаф начинал трещать от возрастающего давления толщи воды, замкнутость пространства угнетала, и меня выбрасывало наверх, словно поплавок.
4) Матрешка. Поверхности матрешек служили для визуального отображения событий. Первая матрешка — это то, что есть сейчас, внутренние — все дальше и дальше в прошлое. Беда в том, что, последовательно раскрывая эти матрешки, они становились все меньше и меньше, так что разглядеть то, что было на них отображено, без микроскопа было весьма сложно. А микроскоп создать у меня не получалось.
Последняя техника, над которой я сейчас думаю, основана на концепции Леса и Полян. Все-таки, это немного ближе мне, чем батискафы, файлы и спиральные лестницы. Я нутром чую, что мне во что бы то ни стало надо раскрепостить свое сознание, и иду на рискованный эксперимент: вновь использовать дурманящие травы. Но не те, которые использовал Хроматый, а другие, более, судя по специфическому запаху, сильные.
Часть 2. Практика
Для того, чтобы наверняка все получилось, я сжевал тройную порцию дурман-травы. Запив неприятное послевкусие водой, я стал ждать, когда трава начнет действовать, от нечего делать рассматривая звезды, проглядывавшие сквозь разрывы облаков.
Постепенно это занятие затянуло меня: некоторые звезды как будто бы кокетничали со мной, то прячась, то появляясь, перемещаясь при этом по небу дивными траекториями.
Особенное рвение проявляли четыре звездочки: красного, зеленого, синего и желтого цветов. Они то разлетались по разным углам видимого неба, то сближались друг с другом, кружась в бесноватом хороводе. На одной из итераций этого разлета-хоровода они внезапно соединились друг с другом, ослепительно вспыхнув. Я едва успел закрыть глаза, отпрянув инстинктивно назад. Когда сияние ослабло, я увидел, что в небе образовался ромбовидный знак, чем-то напоминающий флажок, изгибаемый порывами чудесного ветра.
Я, как зачарованный, смотрел на этот флажок. С одной стороны, я понимал, что это «приход» и немного страшился его, с другой — мне было непреодолимо интересно, что же будет дальше.
Звезды, находящиеся под флажком, пришли в движение и, сгруппировавшись, образовали фразу «Запуск Windows», чем ввели меня в состояние озадаченности: это была неизвестная мне формулировка. После этого небо полыхнуло, поменяло свой цвет, снова полыхнуло и погасло, а потом зажглось ровным голубым цветом.
Краем сознания вспомнив рассказы Хроматого о своих путешествиях, я понял, что у меня, похоже, что-то получилось и перед взором моим предстало так называемое в среде посвященных Рабочее Небо.
Рабочее Небо оказалось пустым, только снизу, практически на горизонте, виднелось два значка: первый был уже знакомый четырехцветный флажок, который и послужил мне проводником в это небо, а второй — стилизованная буква «Е», которую опоясывала грациозная желтая ленточка.
Я смотрел на эту букву во все глаза. Она гипнотизировала меня, не позволяя отвести взгляд. Пока я концентрировал свое внимание на этой кнопке, Рабочее Небо помогло мне, показав подсказку, смысл которой был примерно такой: за кнопкой скрывался Internet Explorer. Исследователь, значит. Мне стало понятно, что судьба моя связана именно с этой буквой, что буква эта — это вход именно туда, куда я стремлюсь. Стремлюсь всеми жабрами своей души. Тьфу, блин, фибрами. Ха-ха. Ой, черт, накрыло меня, однако... Что ж, если это и есть предначертанный путь, то я по нему и пойду без всяких сомнений. Три раза плюнув через плечо (зачем, не знаю), я нажал на «Е».
Через некоторую паузу в Рабочем Небе открылось окно (понятно, почему это называется Windows), в котором по умолчанию загрузился неведомый мне мир. Подпись сверху окошка объясняла, что я попал в Карты Гугл. Кто такой этот Гугл, мне было неведомо, но однозначно он показывал Самую Главную Карту, которая изображала Весь Мир — я видел ужасающие пространства воды, гигантские массивы зеленых зарослей и просто голую землю.
Высоко этот Гугл, видимо, взлетел, если видит Весь Мир. Лично я, сколько бы не подпрыгивал на своем пригорке, дальше ста метров вокруг себя увидеть не мог.
Впрочем, я не видел себя и на карте, которую мне показывал Гугл. Это вселяло некоторую обиду, и, чтобы исправить статус кво, в строке запроса я вбил: «Поляна № 1». Так я мысленно окрестил ту поляну, на которой нахожусь. Это отправная точка. После этого я нажал «Энтер».
Окошко перезагрузилось. После этого моему взору предстал вид поляны, на которой я стою. Я даже заметил себя. Хотя, возможно, это был битый пиксель, но мне приятно было думать, что вот эта вот точка — это я.
Далее последовала наиважнейшая часть моего эксперимента. Я постарался успокоиться и унять внутренний мыслеворот, завитками которого мою физическую сущность цепляло, в результате чего я не мог стоять, не пошатываясь. Я начал дышать животом мерно и глубоко, гоняя Ци по секретным меридианам, о которых мне поведал Хроматый.
Шатание оставило меня.
Я стоял недвижим подобно утесу.
Мой мозг запустил внутренний сканер, чтобы поймать длину волны, на которой излучает все то, что есть на Поляне № 1. И когда волна нашлась, я чуть не обалдел. Я стал как бы черной дырой, невероятно тяжелой черной дырой, и со всех сторон, от каждой песчинки, от каждой травинки, от каждой ветки, от каждой живой твари, да вообще от каждого атома того, что меня окружало, в меня хлынул мощнейший поток информации.
Я еле устоял на ногах, никогда прежде не доводилось испытывать мне такой силы download... Я теперь детально знал все, что происходило здесь, на Поляне № 1, начиная от «сейчас» и назад по шкале времени на 3,14 месяца. Цифра показалась знакомой, но я не придал этому ровным счетом никакого значения — мало ли чудес предстоит мне увидеть и узнать! Находясь под впечатлением от пережитого, я взглянул на Рабочее Небо.
Рабочее Небо оказалось чуть подернутым дымкой, но, тем не менее, открытое окно с Картами Гугл было отлично видно. Полный решимости и радости от того, что у меня наконец-то получается, причем получается наизамечательнейшим образом, я набрал в строке запроса «Поляна № 2» и топнул по «Энтеру».
Отобразившаяся поляна была мне знакома. Я, весь в нетерпении, бросился туда. После, того, как я нашел волну, новая порция информации вошла мне в мозг, продвинув меня в знании еще на 3,14 месяца назад. По второму разу шока уже не было — ведь ко всему привыкнуть можно, но процесс показался мне весьма увлекательным, и я вновь воззрился в Рабочее Небо с окошком Карт Гугл. Окошко было покрыто уже ощутимой пеленой от дыма. Решив, что это происходит из-за сгорающей в недрах Системника пыли, я сделал запрос на следующую по счету Поляну.
А потом на следующую.
И снова на следующую.
И так далее...
Часть 3. Граница
Я совершенно запутался, на какой Поляне я находился. Голова раскалывалась. Непонятно было, отчего она раскалывалась: или объем воспринятой информации был чересчур велик, или «отходняк» от дурман-травы начинался, или дымом Рабочего Неба надышался. Дым, кстати, был довольно густой — я еле угадывал Поляны, которые мне показывали Карты Гугл.
От дыма в носу зачесалось и я от души чихнул. Изображение окружающего мира рассыпалось на мелкие кусочки, а затем эти кусочки начали витать и мерцать в пространстве. Я понял, что это — puzzles, и начал потихоньку из них восстанавливать сломанное изображение.
Когда основные узлы окружающего пейзажа были подобраны и решение головоломки, в сущности, было близко, откуда-то издалека послышался голос:
— Ну проснись же, давай!
— Да я как бы не сплю, — ответил я голосу. — Не мешай, я делаю очень важную вещь.
— Очнись, придурок! Ну-ка, сволочь, быстро!
Затем последовал сокрушительный удар, и я, словно перекати-поле, покатился по земле, собрав боками все камни и ветки. Вот тут ясное сознание вновь вернулось ко мне. Я медленно открыл глаза. Передо мной маячил Хроматый.
Убедившись в том, что я осознаю реальность, он, буркнув «Уходим», помчался на юго-запад. Мне все это показалось по меньшей мере странным, я не мог понять, зачем надо уходить. Размышляя над этим, я оглядел близлежащую местность, и внезапно понял, что в ней не так: все было в дыму. Горел лес. Черт, это было некстати, ведь мне придется прервать свой эксперимент. С другой стороны, если я превращусь в шашлык, то никаких экспериментов вообще никогда не получится провести.
И я побежал. Тоже, как и Хроматый, на юго-запад — там дыма было меньше всего, к тому же, по информации, полученной в процессе путешествия по Полянам, там текла река, а река — это верный помощник в деле спасения от огня.
Вокруг было темно.
Я бежал по полянам, перелескам, перепрыгивал через камни, кусты и овраги, я пересекал неведомые мне до этого дороги, пробегал мимо странных строений, смотрящих на меня равнодушными черными проемами окон. Да, в этом мире много чего на концептуале окон основано, пронеслось где-то по краешку моего мозга.
Пробегая очередной массивчик леса, я увидел огоньки. Огоньки образовывали цепочку, расположенную на некотором удалении от земли и простирающуюся слева направо насколько хватало взгляда. Я принял решение, что нужно проскочить между вон теми двумя огоньками и ускорил ход, пытаясь набрать максимально возможную скорость.
На полном ходу я вылетел на узкую полосу голой земли перед этими огоньками. В миллисекунду в голове мелькнули мысли о том, что на огоньках смешные абажурчики, похожие на шляпы, что огоньки стоят на столбах. А затем я увидел, что между столбами натянуты металлические нити, снабженные острыми шипами.
Я не мог перепрыгнуть эти опасные нити — слишком высоко для меня. Но я и не мог остановиться — слишком быстро я бежал. Оставалось лишь порвать их за счет энергии своего тела, и потом уйти к реке.
А затем я сделал решающий рывок.
В следующее мгновение острая боль пронзила шею и грудь, и я повис на этих нитях с колючками, не сумев их порвать и основательно запутавшись. Положение мое было хреново: я, словно комар в паутине, висел на чертовых нитях, любое движение причиняло мне боль, а Хроматый, как назло, куда-то запропастился.
Я посмотрел вниз. Вскопанная земля подо мной чернела все больше и больше — то из моих рваных ран сочилась кровь, и, что было ужасно, но неотвратимо, вместе с каждой ее каплей сознание покидало меня. Изображение этой земли с лужей крови постепенно меркло, словно бы кто-то медленно закручивал диафрагму объектива фотоаппарата, а потом померкло совсем.
Через небольшую паузу меня вздернуло вверх. Так, наверное, вздергивает парашютиста раскрывающийся купол парашюта. Только в моем случае получилось круче: меня вздернуло так, что я очутился прямо посреди неба.
Снизу плыли редкие облака, под которыми угадывались очертания города. Город опоясывала, словно граница, цепочка из огоньков — я присмотрелся, и между двумя из них увидел себя, затихшего навсегда в металлических нитях.
Нет, это не похоже на действие дурман-травы, слишком уж все реально.
Получается, я умер, пытаясь перейти границу.
И тут послышались голоса.
Оглянувшись, я увидел лица всех своих родных, которые покинули этот неспокойный мир, всех, начиная с самого первого.
Они улыбались.
Я всмотрелся в их глаза, и внезапно понял, что они рассказывают мне о своих жизнях; в результате этого многоканального рассказа я стал знать все то, что знали и они, то, о чем я тщетно пытался вспомнить с помощью своих, теперь уже казавшихся смешными, мыслительных техник.
Внизу текла река, через которую плыл Хроматый. Я присмотрелся, но не понял — то ли слезы блестели у него на глазах, то ли капли речной воды.
«До свидания, дружище», — подумал я. — «Когда ты придешь сюда, к нам, ты поймешь, что единственная техника, которая дает стопроцентный результат, техника, отменяющая все границы и открывающая безграничные горизонты Знания — это техника перехода границы между жизнью и смертью. Понятно, что это грустно, но — таково устройство этого мира».
А затем я вознесся к звездам. К тем самым: красного, зеленого, синего и желтого цветов...
Часть 4. СМИ
...По сообщению пресс-службы Завода, минувшей ночью произошел факт частичного разрушения охранного периметра Города, причиной чего послужил проход через колючую проволоку двух лосей. Один сумел прорвать заграждение, другой запутался в проволоке и погиб. В настоящее время повреждения устранены, служба физзащиты работает в штатном режиме...
Газета «Город Официальный»
...Согласитесь, случай с лосем трагичен: ведь Город построен на древних путях, по которым лоси мигрировали испокон веков. Тут еще ситуация с пожарами в области, похоже, подействовала — для животных естественно желание уйти от огня. Только они не всегда в курсе, что на их пути возникнет «сюрприз» в виде столбов с колючей проволокой...
Блог «Открыто-о-закрытом.ру»
...Общество Защиты Животных на днях опубликовало на своем веб-сайте открытое письмо администрации Города и руководству Завода о необходимости ускорения решения вопроса открытия Города. Поводом написания этого письма послужил недавний случай, когда мучительной смертью погиб лось, запутавшийся в колючей проволоке городского охранного периметра...
Телеканал «РосПровинция»
...Наше движение («Откроем границу» — прим. ред.), хоть и преследующее цели экономического и социального характера в вопросе открытия Города, солидарно с Обществом Защиты Животных: Город надо открывать. А то скоро мы сами, как этот лось-бедолага, на «колючку» от безысходности полезем...
Газета «Городская Альтернатива»
...Отрывок интервью Мэра.
— Господин Мэр, как вы прокомментируете настроения, витающие в нашем Городе в последнее время, настроения, связанные с тем, что Город надо открыть?
— Конечно, мне известно об этом, по долгу своей службы я всегда просматриваю то, что пишут в местных СМИ, будь то газеты или сайты, обо всей этой истории с лосем и так далее...
Что тут сказать, печальный случай.
Теперь к вопросу открытия Города. Это сложный вопрос, сложнее, чем может показаться. Мы не можем, условно говоря, взять бульдозер, смести им наш периметр и зажить после этого счастливой жизнью. Тут присутствует ряд других проблем, но, уверен, совместными усилиями администрации Города и области, руководства Завода и Госкорпорации Запретных Заводов, мы их решим.
То есть работа ведется и уже есть вполне определенные планы. Городской периметр будет ужат таким образом, что будет охватывать только производства Завода.
— Когда этого ожидать?
— Думаю, в течение 5—6 лет, не более.
— Спасибо, господин Мэр, за информацию. Итак, дорогие зрители, то, к чему многие стремятся, то есть открытие нашего Города, случится. Что это за собой повлечет, узнаем через, как сказал Мэр, 5—6 лет...
СТ-707, телепередача «Устами Мэра»
13.09.2012 г.
Источник: http://gorodseversk.com/post_1347506137.html
Я не помню, когда я родился. Увы, это закрытая область моей памяти. Я также не помню, что было до моего рождения.
Одно понятно: существует незримая граница, которая связывает мозг в своих движениях, не дает вспомнить то, что, по ее мнению, не дозволяется помнить.
Но как же мне хотелось узнать то, что я не помню!
Порою, сидя под лучами нестерпимо яркого солнца, я пытался освоить технику перехода через границу и проникновения в свои прошлые памяти. Об этой технике мне как-то, будучи одурманенным, рассказал Хроматый. Жаль, но почему-то его техника мне не помогала абсолютно. Я не знаю, почему. Я даже пробовал одурманивать свое сознание той же травой, что и Хроматый (я проследил тайком, где он ее берет), но безрезультатно.
Точнее, результат был, но не тот, которого хотелось: меня просто рвало дальше, чем я видел да три дня после этого ощущалась слабость во всем организме...
Наверное, трава — это не мое.
Или это не моя трава.
Или что-то еще.
Но я не унывал.
Я пытался придумать свои собственные техники пересечения границы и проникновения в прошлое.
Например, я заставлял мозг представить свою собственную жизнь в виде стопки файлов, где верхний файл — это, грубо говоря, день сегодняшний, а каждый из файлов, расположенных снизу — это автосохраненные копии прошлых состояний. Оставалось только двигаться вниз по копиям, чтобы вспомнить все. Вплоть до самой первой копии, с которой, надо полагать, и начинается существование моей души.
Обидно, но эта, казалось бы, действенная техника мне не помогла. То есть, помогла, но неглубоко. Отмотать файлы получилось приблизительно до весны — там оказалось первое, что я помню. Когда я, еще мелкий, сделал пару своих первых шагов, а потом ноги мои переплелись, и я рухнул фейсом в грунт.
Родители тогда смеялись, да, но это не было обидно. Я учился ходить.
Другая техника, которую я придумал, заключалась в следующем. Моя жизнь — это здоровая библиотека, полки которой забиты книгами. Каждая книга — это какой-нибудь отдельный эпизод моей жизни. В каждой уважающей себя библиотеке есть картотека, содержащая сведения обо всех книгах, которые там есть. Да еще и с привязкой ко времени поступления на учет. Вот эту особенность учета и захотелось мне использовать: я начинал с прочтения книги, которая описывала день сегодняшний, затем по картотеке выбирал книжку, поступившую чуть раньше, читал ее, и так далее, вглубь.
Глубина глубины, правда, оказалась неглубокой.
В этом оказались повинны, если не ошибаюсь, крысы, которые сгрызли старые карточки, и плесень, которая довершила дело, начатое крысами. Я не смог прочитать старых книг, да что там говорить, большую часть из них я даже и не увидел. С уничтоженной системой учета их невозможно было отыскать на полках — а наугад найти то, что нужно, не получилось.
Впрочем, ковыряние в книжных полках позволило освежить многие, местами даже потешные сцены из своей жизни. Как, например, вот такую: однажды, шатаясь под ливнем по лесу, я вышел на железную дорогу.
Я очень люблю железные дороги и все, что с ними связано: рельсы, шпалы, семафоры, стрелки, тепловозы...
И вот, вышел, стою. Всюду разносится аромат шпал. Хорошо так сделалось на душе, что я даже провалился в небытие, практически задремав стоя. И вдруг резво так из-за поворота вылетает маневровый тепловоз, машинист замечает меня на рельсах, врубает головной прожектор и жмет на гудок. Меня, естественно, в момент выбрасывает из нирваны. С перепуга (попробуй не испугайся, когда на тебя летит много тонн металла), едва не обделавшись, я пулей сиганул по каменной насыпи вниз, в спасительный лес. Там, в безопасности, я через плечо взглянул на пролетающий мимо тепловоз: машинист орал песни, высунувшись из окна и размахивая жестяной фляжкой. Черт, елки-палки. Ладно хоть просигналил, а то не миновать бы мне преждевременной кончины...
В общем, я изрядно поднаторел в деле придумывания мысленных техник. И пусть они не обеспечивали мне достижения нужного результата, но я с удовольствием складировал их в свою умственную копилку. Там были, например, такие экземпляры:
1) Лента Морзе. Проблема этой техники была чем-то сходна с проблемой библиотеки. По мере отматывания ленты назад код Морзе становился нечитаем. Местами куски ленты отсутствовали — «спасибо» крысам.
2) Спиральная лестница. По мере спуска то перила исчезали, то ступеньки были сгнившие и норовили рассыпаться под ногами в труху, то они вовсе отсутствовали, а перепрыгнуть зияющие провалы я не мог. Не умею прыгать так далеко.
3) Батискаф. С океанической поверхности, символизирующей настоящее, я пытался погрузиться на дно, в прошлое, но было просто страшно: батискаф начинал трещать от возрастающего давления толщи воды, замкнутость пространства угнетала, и меня выбрасывало наверх, словно поплавок.
4) Матрешка. Поверхности матрешек служили для визуального отображения событий. Первая матрешка — это то, что есть сейчас, внутренние — все дальше и дальше в прошлое. Беда в том, что, последовательно раскрывая эти матрешки, они становились все меньше и меньше, так что разглядеть то, что было на них отображено, без микроскопа было весьма сложно. А микроскоп создать у меня не получалось.
Последняя техника, над которой я сейчас думаю, основана на концепции Леса и Полян. Все-таки, это немного ближе мне, чем батискафы, файлы и спиральные лестницы. Я нутром чую, что мне во что бы то ни стало надо раскрепостить свое сознание, и иду на рискованный эксперимент: вновь использовать дурманящие травы. Но не те, которые использовал Хроматый, а другие, более, судя по специфическому запаху, сильные.
Часть 2. Практика
Для того, чтобы наверняка все получилось, я сжевал тройную порцию дурман-травы. Запив неприятное послевкусие водой, я стал ждать, когда трава начнет действовать, от нечего делать рассматривая звезды, проглядывавшие сквозь разрывы облаков.
Постепенно это занятие затянуло меня: некоторые звезды как будто бы кокетничали со мной, то прячась, то появляясь, перемещаясь при этом по небу дивными траекториями.
Особенное рвение проявляли четыре звездочки: красного, зеленого, синего и желтого цветов. Они то разлетались по разным углам видимого неба, то сближались друг с другом, кружась в бесноватом хороводе. На одной из итераций этого разлета-хоровода они внезапно соединились друг с другом, ослепительно вспыхнув. Я едва успел закрыть глаза, отпрянув инстинктивно назад. Когда сияние ослабло, я увидел, что в небе образовался ромбовидный знак, чем-то напоминающий флажок, изгибаемый порывами чудесного ветра.
Я, как зачарованный, смотрел на этот флажок. С одной стороны, я понимал, что это «приход» и немного страшился его, с другой — мне было непреодолимо интересно, что же будет дальше.
Звезды, находящиеся под флажком, пришли в движение и, сгруппировавшись, образовали фразу «Запуск Windows», чем ввели меня в состояние озадаченности: это была неизвестная мне формулировка. После этого небо полыхнуло, поменяло свой цвет, снова полыхнуло и погасло, а потом зажглось ровным голубым цветом.
Краем сознания вспомнив рассказы Хроматого о своих путешествиях, я понял, что у меня, похоже, что-то получилось и перед взором моим предстало так называемое в среде посвященных Рабочее Небо.
Рабочее Небо оказалось пустым, только снизу, практически на горизонте, виднелось два значка: первый был уже знакомый четырехцветный флажок, который и послужил мне проводником в это небо, а второй — стилизованная буква «Е», которую опоясывала грациозная желтая ленточка.
Я смотрел на эту букву во все глаза. Она гипнотизировала меня, не позволяя отвести взгляд. Пока я концентрировал свое внимание на этой кнопке, Рабочее Небо помогло мне, показав подсказку, смысл которой был примерно такой: за кнопкой скрывался Internet Explorer. Исследователь, значит. Мне стало понятно, что судьба моя связана именно с этой буквой, что буква эта — это вход именно туда, куда я стремлюсь. Стремлюсь всеми жабрами своей души. Тьфу, блин, фибрами. Ха-ха. Ой, черт, накрыло меня, однако... Что ж, если это и есть предначертанный путь, то я по нему и пойду без всяких сомнений. Три раза плюнув через плечо (зачем, не знаю), я нажал на «Е».
Через некоторую паузу в Рабочем Небе открылось окно (понятно, почему это называется Windows), в котором по умолчанию загрузился неведомый мне мир. Подпись сверху окошка объясняла, что я попал в Карты Гугл. Кто такой этот Гугл, мне было неведомо, но однозначно он показывал Самую Главную Карту, которая изображала Весь Мир — я видел ужасающие пространства воды, гигантские массивы зеленых зарослей и просто голую землю.
Высоко этот Гугл, видимо, взлетел, если видит Весь Мир. Лично я, сколько бы не подпрыгивал на своем пригорке, дальше ста метров вокруг себя увидеть не мог.
Впрочем, я не видел себя и на карте, которую мне показывал Гугл. Это вселяло некоторую обиду, и, чтобы исправить статус кво, в строке запроса я вбил: «Поляна № 1». Так я мысленно окрестил ту поляну, на которой нахожусь. Это отправная точка. После этого я нажал «Энтер».
Окошко перезагрузилось. После этого моему взору предстал вид поляны, на которой я стою. Я даже заметил себя. Хотя, возможно, это был битый пиксель, но мне приятно было думать, что вот эта вот точка — это я.
Далее последовала наиважнейшая часть моего эксперимента. Я постарался успокоиться и унять внутренний мыслеворот, завитками которого мою физическую сущность цепляло, в результате чего я не мог стоять, не пошатываясь. Я начал дышать животом мерно и глубоко, гоняя Ци по секретным меридианам, о которых мне поведал Хроматый.
Шатание оставило меня.
Я стоял недвижим подобно утесу.
Мой мозг запустил внутренний сканер, чтобы поймать длину волны, на которой излучает все то, что есть на Поляне № 1. И когда волна нашлась, я чуть не обалдел. Я стал как бы черной дырой, невероятно тяжелой черной дырой, и со всех сторон, от каждой песчинки, от каждой травинки, от каждой ветки, от каждой живой твари, да вообще от каждого атома того, что меня окружало, в меня хлынул мощнейший поток информации.
Я еле устоял на ногах, никогда прежде не доводилось испытывать мне такой силы download... Я теперь детально знал все, что происходило здесь, на Поляне № 1, начиная от «сейчас» и назад по шкале времени на 3,14 месяца. Цифра показалась знакомой, но я не придал этому ровным счетом никакого значения — мало ли чудес предстоит мне увидеть и узнать! Находясь под впечатлением от пережитого, я взглянул на Рабочее Небо.
Рабочее Небо оказалось чуть подернутым дымкой, но, тем не менее, открытое окно с Картами Гугл было отлично видно. Полный решимости и радости от того, что у меня наконец-то получается, причем получается наизамечательнейшим образом, я набрал в строке запроса «Поляна № 2» и топнул по «Энтеру».
Отобразившаяся поляна была мне знакома. Я, весь в нетерпении, бросился туда. После, того, как я нашел волну, новая порция информации вошла мне в мозг, продвинув меня в знании еще на 3,14 месяца назад. По второму разу шока уже не было — ведь ко всему привыкнуть можно, но процесс показался мне весьма увлекательным, и я вновь воззрился в Рабочее Небо с окошком Карт Гугл. Окошко было покрыто уже ощутимой пеленой от дыма. Решив, что это происходит из-за сгорающей в недрах Системника пыли, я сделал запрос на следующую по счету Поляну.
А потом на следующую.
И снова на следующую.
И так далее...
Часть 3. Граница
Я совершенно запутался, на какой Поляне я находился. Голова раскалывалась. Непонятно было, отчего она раскалывалась: или объем воспринятой информации был чересчур велик, или «отходняк» от дурман-травы начинался, или дымом Рабочего Неба надышался. Дым, кстати, был довольно густой — я еле угадывал Поляны, которые мне показывали Карты Гугл.
От дыма в носу зачесалось и я от души чихнул. Изображение окружающего мира рассыпалось на мелкие кусочки, а затем эти кусочки начали витать и мерцать в пространстве. Я понял, что это — puzzles, и начал потихоньку из них восстанавливать сломанное изображение.
Когда основные узлы окружающего пейзажа были подобраны и решение головоломки, в сущности, было близко, откуда-то издалека послышался голос:
— Ну проснись же, давай!
— Да я как бы не сплю, — ответил я голосу. — Не мешай, я делаю очень важную вещь.
— Очнись, придурок! Ну-ка, сволочь, быстро!
Затем последовал сокрушительный удар, и я, словно перекати-поле, покатился по земле, собрав боками все камни и ветки. Вот тут ясное сознание вновь вернулось ко мне. Я медленно открыл глаза. Передо мной маячил Хроматый.
Убедившись в том, что я осознаю реальность, он, буркнув «Уходим», помчался на юго-запад. Мне все это показалось по меньшей мере странным, я не мог понять, зачем надо уходить. Размышляя над этим, я оглядел близлежащую местность, и внезапно понял, что в ней не так: все было в дыму. Горел лес. Черт, это было некстати, ведь мне придется прервать свой эксперимент. С другой стороны, если я превращусь в шашлык, то никаких экспериментов вообще никогда не получится провести.
И я побежал. Тоже, как и Хроматый, на юго-запад — там дыма было меньше всего, к тому же, по информации, полученной в процессе путешествия по Полянам, там текла река, а река — это верный помощник в деле спасения от огня.
Вокруг было темно.
Я бежал по полянам, перелескам, перепрыгивал через камни, кусты и овраги, я пересекал неведомые мне до этого дороги, пробегал мимо странных строений, смотрящих на меня равнодушными черными проемами окон. Да, в этом мире много чего на концептуале окон основано, пронеслось где-то по краешку моего мозга.
Пробегая очередной массивчик леса, я увидел огоньки. Огоньки образовывали цепочку, расположенную на некотором удалении от земли и простирающуюся слева направо насколько хватало взгляда. Я принял решение, что нужно проскочить между вон теми двумя огоньками и ускорил ход, пытаясь набрать максимально возможную скорость.
На полном ходу я вылетел на узкую полосу голой земли перед этими огоньками. В миллисекунду в голове мелькнули мысли о том, что на огоньках смешные абажурчики, похожие на шляпы, что огоньки стоят на столбах. А затем я увидел, что между столбами натянуты металлические нити, снабженные острыми шипами.
Я не мог перепрыгнуть эти опасные нити — слишком высоко для меня. Но я и не мог остановиться — слишком быстро я бежал. Оставалось лишь порвать их за счет энергии своего тела, и потом уйти к реке.
А затем я сделал решающий рывок.
В следующее мгновение острая боль пронзила шею и грудь, и я повис на этих нитях с колючками, не сумев их порвать и основательно запутавшись. Положение мое было хреново: я, словно комар в паутине, висел на чертовых нитях, любое движение причиняло мне боль, а Хроматый, как назло, куда-то запропастился.
Я посмотрел вниз. Вскопанная земля подо мной чернела все больше и больше — то из моих рваных ран сочилась кровь, и, что было ужасно, но неотвратимо, вместе с каждой ее каплей сознание покидало меня. Изображение этой земли с лужей крови постепенно меркло, словно бы кто-то медленно закручивал диафрагму объектива фотоаппарата, а потом померкло совсем.
Через небольшую паузу меня вздернуло вверх. Так, наверное, вздергивает парашютиста раскрывающийся купол парашюта. Только в моем случае получилось круче: меня вздернуло так, что я очутился прямо посреди неба.
Снизу плыли редкие облака, под которыми угадывались очертания города. Город опоясывала, словно граница, цепочка из огоньков — я присмотрелся, и между двумя из них увидел себя, затихшего навсегда в металлических нитях.
Нет, это не похоже на действие дурман-травы, слишком уж все реально.
Получается, я умер, пытаясь перейти границу.
И тут послышались голоса.
Оглянувшись, я увидел лица всех своих родных, которые покинули этот неспокойный мир, всех, начиная с самого первого.
Они улыбались.
Я всмотрелся в их глаза, и внезапно понял, что они рассказывают мне о своих жизнях; в результате этого многоканального рассказа я стал знать все то, что знали и они, то, о чем я тщетно пытался вспомнить с помощью своих, теперь уже казавшихся смешными, мыслительных техник.
Внизу текла река, через которую плыл Хроматый. Я присмотрелся, но не понял — то ли слезы блестели у него на глазах, то ли капли речной воды.
«До свидания, дружище», — подумал я. — «Когда ты придешь сюда, к нам, ты поймешь, что единственная техника, которая дает стопроцентный результат, техника, отменяющая все границы и открывающая безграничные горизонты Знания — это техника перехода границы между жизнью и смертью. Понятно, что это грустно, но — таково устройство этого мира».
А затем я вознесся к звездам. К тем самым: красного, зеленого, синего и желтого цветов...
Часть 4. СМИ
...По сообщению пресс-службы Завода, минувшей ночью произошел факт частичного разрушения охранного периметра Города, причиной чего послужил проход через колючую проволоку двух лосей. Один сумел прорвать заграждение, другой запутался в проволоке и погиб. В настоящее время повреждения устранены, служба физзащиты работает в штатном режиме...
Газета «Город Официальный»
...Согласитесь, случай с лосем трагичен: ведь Город построен на древних путях, по которым лоси мигрировали испокон веков. Тут еще ситуация с пожарами в области, похоже, подействовала — для животных естественно желание уйти от огня. Только они не всегда в курсе, что на их пути возникнет «сюрприз» в виде столбов с колючей проволокой...
Блог «Открыто-о-закрытом.ру»
...Общество Защиты Животных на днях опубликовало на своем веб-сайте открытое письмо администрации Города и руководству Завода о необходимости ускорения решения вопроса открытия Города. Поводом написания этого письма послужил недавний случай, когда мучительной смертью погиб лось, запутавшийся в колючей проволоке городского охранного периметра...
Телеканал «РосПровинция»
...Наше движение («Откроем границу» — прим. ред.), хоть и преследующее цели экономического и социального характера в вопросе открытия Города, солидарно с Обществом Защиты Животных: Город надо открывать. А то скоро мы сами, как этот лось-бедолага, на «колючку» от безысходности полезем...
Газета «Городская Альтернатива»
...Отрывок интервью Мэра.
— Господин Мэр, как вы прокомментируете настроения, витающие в нашем Городе в последнее время, настроения, связанные с тем, что Город надо открыть?
— Конечно, мне известно об этом, по долгу своей службы я всегда просматриваю то, что пишут в местных СМИ, будь то газеты или сайты, обо всей этой истории с лосем и так далее...
Что тут сказать, печальный случай.
Теперь к вопросу открытия Города. Это сложный вопрос, сложнее, чем может показаться. Мы не можем, условно говоря, взять бульдозер, смести им наш периметр и зажить после этого счастливой жизнью. Тут присутствует ряд других проблем, но, уверен, совместными усилиями администрации Города и области, руководства Завода и Госкорпорации Запретных Заводов, мы их решим.
То есть работа ведется и уже есть вполне определенные планы. Городской периметр будет ужат таким образом, что будет охватывать только производства Завода.
— Когда этого ожидать?
— Думаю, в течение 5—6 лет, не более.
— Спасибо, господин Мэр, за информацию. Итак, дорогие зрители, то, к чему многие стремятся, то есть открытие нашего Города, случится. Что это за собой повлечет, узнаем через, как сказал Мэр, 5—6 лет...
СТ-707, телепередача «Устами Мэра»
13.09.2012 г.
Источник: http://gorodseversk.com/post_1347506137.html
49.38%
